Турист поневоле [СИ] - Сергей Артурович Большин

диван, журнальный столик, два кресла, телевизор. При их появлении из кресла поднялся крепкий молодой человек с безучастным выражением лица и ушел на кухню. Когда Николай покидал коридор, в квартиру вошли двое с лестницы и заперли дверь изнутри, также пройдя на кухню.

Николай выглядел спокойным, даже в руках не было дрожи, но в душе он понимал, что это – катастрофа, сейчас эти люди в сером начнут крошить его судьбу на мелкие кусочки. Веру он, скорее всего, больше не увидит, и горше этой потери ничего представить уже не мог. Впрочем, помирать с музыкой он не торопился, ему есть чем удивить этого крысенка, кто знает, какой будет реакция? Попробовать стоило, все равно других вариантов он не видел: незаконные операции с валютой в СССР относились к категории наиболее опасных и тяжких преступлений – от 10 лет до высшей меры…[5]

Продольный сел на диван, указал Николаю на одно из кресел и продолжил свой монолог, ибо после первой оплошности Николай не проронил ни звука.

- Попрошу предъявить все, что есть в карманах, если что-то находится не в карманах, тоже предъявите, пожалуйста. Вы должны понимать, что, пока вы сотрудничаете, мы просим, как только перестанете сотрудничать, мы начнем требовать, так что давайте останемся в рамках вежливости. Это в первую очередь в ваших интересах.

Задержанный выгреб из карманов доллары, советские рубли, портмоне, в котором был паспорт, водительское удостоверение, кредитные и дисконтные карты, российские рубли, визитные карточки, поверх всего положил смартфон.

– По-крупному работаете, – оценил кучу Продольный, – прежде, чем я это посмотрю, а вы начнете давать показания, хочу вас кое с чем познакомить, – он подошел к стенке, достал из бара увесистую папку и вернулся на место, – здесь описана небольшая, но очень интересная для нас часть вашей жизни. Всего полторы недели, но какие богатые событиями! Так вот, от того, насколько активно вы будете с нами сотрудничать, зависит статус всех этих людей…

– Каких людей?

– Вижу, вы все еще сомневаетесь в нашем профессионализме. Хорошо. Пойдем по фигурантам: Темникова Вера Сергеевна, знакомы? Симутины Татьяна и Петр, Регеда Николай Иванович – ваш полный тезка, кстати, – Продольный на некоторое время задумался о чем-то. – Водитель такси… так, его про запас. А, вот! студентки, которым вы предлагали вступить в извращенные половые отношения… ладно, их пока тоже в сторону. Так, Тарасовы… по показаниям соседей: пьяная оргия в святой для советских людей праздник… Наконец, последнее, вчера пришло: участие в антисоветском сборище у активного противника Советской власти Бирмана Ильи Борисовича, ныне Попова… Что же пишет наш агент?.. Ого! Да вы, оказывается, ярый сторонник социализма и Советского строя. Не ожидал! Это однозначно сыграет в вашу пользу… Впрочем, достаточно, ограничимся первыми четырьмя. Статус этих людей целиком зависит от вашего сотрудничества: могут остаться просто свидетелями, а могут стать соучастниками. Услышали? – Николай мрачно кивнул. - Ну, а теперь рассказывайте вы, и особо попрошу вас остановится на этой рации, или что это у вас. – Продольный постучал пальцем по экрану смартфона. - Если бы не ваша оплошность в баре «Интуриста», так бы и гуляли незамеченным. Приступайте.

Николай начал рассказ. Он не упомянул ни о первом путешествии Петра, ни о загадочной Бабе, но о своем прибытии из будущего в прошлое рассказал честно и подробно, понимая, что им и без того известен каждые его шаг. Продольный слушал внимательно, рассматривал документы, российские купюры, кредитные карты, мобильник и казался сильно разочарованным. Очевидно, он ждал другую историю. Когда Николай закончил, попросил показать, как пользоваться телефоном. Изучал папку Контакты, рассматривал фотографии, зашел в скайп, расспросил подробно, что это такое и как работает, и наконец, вздохнув, заключил:

– М-да. Я думал, тут просто валюта… все гораздо серьезнее. Капустин! – позвал он одного из сотрудников. – Звони дежурному по 2-му ГУ [6], пусть присылают своих людей. И вещдоки забери от греха подальше. Ну что, господин, или как к вам правильно обращаться, сэр(?) Регеда, вы, похоже, не наш клиент…

– При чем тут контрразведка? – удивился «возведенный» в ранг шпиона валютчик. – Я вам рассказал все как есть. Хотите, я найду в будущем ваши координаты, можем позвонить вам или вашему ребенку. У вас есть дети? (утвердительный кивок) В моем времени они уже взрослые. Можем выяснить, как сложилась их судьба, помочь, если есть проблемы… Дайте телефон, я за 10 минут все организую…

– Телефон я вам не дам. Вы считаете меня настолько наивным, что я могу поверить тому, что вы наплели? Не понимаю, правда, в чем смысл такой абсурдной легенды, но у нас есть специалисты и по этой части, разберемся… Чаю не хотите?

– Обяжете.

– Капустин! Принеси два чая! Вам с сахаром? (Да) С сахаром! Не для протокола, объясните, что за дурацкая легенда? И ведь так качественно изготовили купюры, документы… На что расчет?

– К сожалению, вы мне не верите, а других объяснений у меня нет. Александр Борисович, мы с вами, несмотря на пикантность ситуации, вполне приятно пообщались, предлагаю до приезда ваших коллег оставаться на этой волне. Давайте просто чай пить…

* * *

Ошеломление спало. Эмоции начального шока отошли на задний план, на первый выдвинулись лихорадочные размышления, поиск выхода из западни. Пока ничего путного в голову Николая не приходило. Он решил расслабиться и переключиться на другие темы, чтобы дать подсознанию эффективно поработать. Он всегда так делал, когда нужно было найти сложное решение в непростой ситуации. Даже когда просто какое-нибудь слово или имя выскакивало из головы, он отбрасывал попытки вспомнить, переключался на другие темы, и через какое-то время забытое обязательно всплывало из глубин памяти.

Он не допил чай, когда раздался звонок в дверь. Капустин вошел в комнату к задержанному, а Продольный вышел встретить прибывшего. Они долго разговаривали на кухне. Николай не мог разобрать слов, но новый голос казался до боли знакомым, его сердце забилось в надежде.

В комнату вошли двое: Продольный и… Егорыч, на четверть века младше того, что знал Николай. От неожиданности он улыбнулся во все свои буржуазно белые 32 зуба.

– Прошу любить и жаловать – майор КГБ Яцко Алексей Егорович… – начал Продольный и осекся об улыбку Николая. Внимательно посмотрел на Егорыча, взгляд которого стал мрачным в лучах ухмыляющейся физиономии задержанного.

– Я бы на вашем месте так не веселился, – сухо обратился к нему Егорыч, – если вы этого до сих